Ближний круг - Александр Афанасьев

пыткам. Раз и навсегда Северная Корея потеряла свое лицо на международной арене – и теперь его надо было долго и трудно восстанавливать.

Через несколько месяцев – уже в Сеуле выявили группу северокорейских диверсантов. Задача – убить президента Южной Кореи Ро Де У. Ни одного из них не удалось взять живым, и в перестрелке с ними погибли четырнадцать полицейских.

Война продолжалась.

Ирак, Багдад. 11 января 1988 года

Белая Тойота ЛандКруизер неслась по трассе, соединяющей Багдад и Тикрит, родину Военначальника, где он родился и вырос, где стал тем, кем он стал – раисом, воином и вождем Ирака. Надрывалась полицейская сирена, закупленная в Западной Германии, над кабиной металась красно-синяя круговерть огней. Водители на трассе поспешно освобождали дорогу, некоторые даже съезжали с нее – знали, что замешкавшегося ждет удар бампером, а то и автоматная очередь. Новенький, сверкающий Мерседес 560 поспешал вслед за Тойотой, его скорость была ограничена скоростью машины – лидера, так бы, на этой прямой и идеально ровной дороге он мог бы сделать и двести пятьдесят километров в час. Последним, едва поспевая за двумя быстроходными машинами, шел новенький, только что собранный из советских деталей на советско-иракском предприятии КамАЗ. Это была гражданская версия – но иракцы покрасили ее в песчаный цвет и приспособили на кабину пулемет. В кузове – было двадцать солдат элитной «Дивизии Хаммурапи», у них были автоматы, пулеметы и гранатометы. Страна была полна заговоров, и после последнего покушения на Раиса – все высшие чиновники страны ездили именно так.

На заднем сидении машины сидел и размышлял человек по имени Хусейн Камиль, министр промышленности и военной техники Ирака, который отвечал за обеспечение Ирака оружием, а значит – и за сотрудничество с Советским союзом. Все сотрудничество – даже тот завод, на котором собирали гражданские, в общем-то, КамАЗы относился к ведомству Камиля. Ведь каждая грузовая машина, хорошая грузовая машина – в войне незаменима, они уже успели это узнать.

Любой министр, которого вызывали к Диктатору, боялся. Боялся за свою жизнь, за жизнь своей семьи – Хусейн был подозрителен, даже параноидален. Не терпел чужого мнения – он мог прислушаться, и одновременно наказать того, кто осмелился спорить с ним. Один раз, когда министр здравоохранения посмел на заседании Совета революционного командования высказать сомнения в победе над персами – Саддам Хусейн вывел его в соседнюю комнату, и расстрелял. Диктатор носил при себе табанью – президентский пистолет как символ высшей власти. И не раз пользовался им. К тому же – он требовал за предательство уничтожать не только предателя, но и всю его семью.

Но Хусейн Камиль боялся меньше, чем боялись остальные министры. Все дело в том, что приказывая расстрелять его семью, Саддам приказал бы расстрелять самого себя, потому что Хусейн Камиль был его родным племянником. В Ираке все более – менее серьезные места в партии БААС и государстве занимали единоверцы Саддама, а на ступенях высшей власти было не протолкнуться от представителей племени аль-Тикрити. Это было племя – из которого вышел величайший полководец в истории.

Но все равно – боялся даже Камиль. Никто, входя к диктатору – не мог сказать, удастся ли ему выйти из кабинета живым…

Тикрит изменился и сильно. Городок, стоящий на реке Тигр, где Полководец в детстве играл со сверстниками в пыльных переулках – встречал зеленью новых районов, виллами за высокими заборами, широкими улицами и построенными из бетона домами для тех соплеменников Вождя, которые хоть и не поднялись наверх, но имели право на новую жизнь хотя бы потому, что родились в том же городе, что и вождь. В городе было полно полиции, попадались и армейские машины. Был полдень, столбик термометра не дотягивал до тридцати совсем немного – но от Тигра веяло живительной прохладой.

Автомобили, на которых ехал министр и его охрана направились к одному из дворцов Саддама – а их здесь было три, один недостроенный. Тот, в котором должен был находиться диктатор, был расположен на высоком обрыве над Тигром, и к нему вела длинная дорога по побережью. Впрочем, Хусейн Камиль не был уверен в том, что появившись во дворце, он найдет Раиса. Он мог найти машину, которая отвезет его туда, где его встретит Раис – причем не обязательно это будет дворец. Он может найти двойника Саддама, так называемого тагута – параноидально озабоченный дядя мог устроить такую проверку даже для родного племянника, отрывая его от работы на полдня. Саддам не верил никому, ни армии, ни полиции, ни Амн аль Хаас[67], которой командовал его родной сын. Нельзя сказать, что паранойя не имела оснований – с генералом Касемом, одним из диктаторов Ирака – расправились прямо на телестудии, в прямом эфире. Саддам – он не верил никому – и только потому до сих пор был жив.

Дорогу, которая вела во дворец, перекрывал новенький БТР-80 в песочной расцветке. Эту машину тоже поставили русские, на ней был тот же двигатель, что и на КамАЗе, и это было очень удобно.

Водитель Тойоты раздраженно посигналил – но бронетранспортер не двинулся с места. Чертовы гвардейцы…

Когда дошло дело до того, что начальник охраны выскочил из Тойоты и ругаясь последними словами потребовал освободить дорогу, а в ответ на них уставилось жерло пулемета калибра 14,5 – Камиль все понял. Это еще одно испытание от дяди – наверх вела лестница, несколько пролетов и простолюдины, которым повезло попасть во дворец – преодолевали ее пешком. Дядя хотел еще раз напомнить ему – кто он такой, и каково его место.

Мы все – ничтожества перед Его троном – с неожиданной злостью подумал Камиль

Неспешно выбравшись из машины, он забрал портфель с документами и направился к лестнице. На ходу раздраженно бросил

– За мной не ходить!

Своего дядю он нашел на веранде. Эта веранда перестраивалась много раз, сначала подумали, что не дело, если Раис стоит на веранде, ничем не защищенный. Купили за большие деньги и привезли огромные витражи из бронестекла – но Раис выругал их и сказал, что ничего не видно. Теперь – веранда все же была открытой…

Саддам Хусейн стоял у самого ограждения и смотрел в сторону Багдада, вдаль по течению Тигра. На нем была та же самая полувоенная форма и черный шейный платок – несмотря на жару, он почти никогда не надевал другую одежду.

– Саиди… – негромко позвал его племянник

Дядя раздраженно махнул рукой – и Камиль застыл чуть ли не по стойке смирно, на самой жаре. Минуты текли медленно – как медовый кисель…

Наконец – Саиди Раис оторвался от созерцания панорамы текущего Тигра и милостиво соизволил обратить свое внимание на племянника.

– Ты приехал быстро, это хорошо…

– Так быстро, как только смог, Саиди – ответил Хусейн

Диктатор сделал какой-то непонятный жест рукой и вдруг спросил

– Сколько тебе лет?

– Сорок лет, Саиди.

– Это хорошо. В твои годы я уже был президентом страны…

Хусейн Камиль задрожал как осиновый лист, и видимо, дядя это заметил.

– Ты боишься наказания? Но за что?

– За то, что я недостаточно делаю для процветания Ирака, Саид Раис – униженно сказал Хусейн Камиль

– Вот как? Мне доносили, что ты работаешь хорошо. Даже русские тобой довольны. Как его там, этого генерала…

– Мокроус. Генерал Мокроус, Саиди Раис.

– Да…

Так вот в чем дело! Видимо, советские специалисты встречались с Саддамом и похвалили его! А он подумал, что советские делают на него ставку, как на будущего вождя Ирака! Может, советские не знали о том, как будут истолкованы их слова. А может быть – и нарочно решили подставить его…

– Что ты можешь сказать о русских?

– Они помогают нам. Строят заводы.

Камиль умышленно оглуплял речь – он хорошо знал, что может успокоить людоедскую подозрительность дяди. Дураков он не боялся.

Хусейн щелкнул языком, выражая свое разочарование.

– Ты принес документы? Или только слова, которые для меня значат не больше издаваемого ишаком рева?

Хусейн Камиль раскрыл портфель, начал выкладывать на маленький столик документы.

Саддам просматривал документы быстро и внимательно. Многие его приближенные так и не могли понять – вникает ли Саид Раис в технические детали, или просто запоминает какие-то куски и все. На заседаниях различных органов дядя иногда